Простите, но это про меня (ч. 1)

Оригинал взят у diak_kuraev в Простите, но это про меня (ч. 1)

В МГУ на журфаке успешно прошла защита дипломной работы
"Священнослужитель как гражданин: протодиакон Андрей Кураев в медийном пространстве"
автор - Екатерина Кудрявцева.
Для этой работы я дал автору интервью.

- В блоге, в одной из последних записей, вы написали, что одна из насущных проблем церковной жизни - официальная позиция Церкви. Почему? И что такое «официальная позиция Церкви»?
- Дело в том, что у Церкви есть вера. Эта вера вкратце резюмирована в «Символе веры». И условие принадлежности к Церкви есть согласие с этим «Символом веры», текст которого был выработан в середине IV столетия н.э. Предполагается, естественно, что это еще и согласие с Библией, это понятно, и с последующими толкованиями «Символа веры» Вселенскими Соборами. Но вот, собственно, и всё. Вера Церкви по большому счету выражается двумя словами: «Христос Воскресе!».

Ни в текстах Священного Писания, ни в канонах древней Церкви ничего не сказано, что по каким-то иным вопросам Церковь должна что-то предписывать своим членам, и те обязаны эту сообщенную им позицию транслировать дальше и соглашаться с ней. Мы понуждены к согласию только в вопросах догматических. А догматы Православной Церкви – они о Небе, они не о земле. Святой Григорий Синаит давно еще сказал, что «чисто исповедовать Троицу в Боге, и двоицу во Христе – в этом я вижу предел Православия». То есть вся православная вера – она на пальчиках выражается: Троица в Боге – Бог-Отец, Сын и Святой Дух; и двоица во Христе – Божеское и человеческое начала во Христе, в одной личности. Вот это православная вера.

Об этой вере православной Церкви я знал, еще не вступив в нее. И поэтому был заранее готов принять именно ее.

Есть еще церковные каноны. Это дисциплинарные отношения между самими христианами. В пору моего крещения в советские годы узнать о канонах было малореально. Сейчас, уже зная их, и зная церковную историю и жизнь, я скажу так: я готов исполнять каноны Церкви в той мере, в какой сама Церковь их исполняет. Быть большим папистом, чем сам римский папа я считаю странным.

Вот сейчас новосибирская епархия пробует меня привлечь в к церковному суду на основании 55 апостольского правила: «Если кто из клира досадит епископу, да будет извержен».
А давайте я перечислю некоторые другие «апостольские правила» (это сборник начала 3 века)
«Если кто из клира будет замечен в том ,что ест в корчме; да отлучится» (54).
«Если кто, епископ, или пресвитер, или диакон, кому-нибудь из клира нуждающемуся не подаст потребного: да будет отлучен» (59)
«Если кто с отлученным от общения церковного помолится, или с еретиком, хотя бы то было в доме: такой да будет отлучен» (10)
«Дважды в году да бывает собор епископов» (37)
«Если какой мирянин, изгнав свою жену, возьмет другую, или другим отринутую; да будет отлучен» (48)
«Если кто из клира будет усмотрен постящимся в день господень, или в субботу, за единственным исключением Великой Субботы: да будет извержен» (64)

Это лишь малая часть давно забытых церковных правил. И никакого внятного и тем паче «официального» объяснения тому, почем из нескольких сот церковных канонов действующими признаются лишь несколько десятков – нет. В реальной церковной жизни каноны нужны лишь как база данных для подыскивания статьи против неугодного епископу священника. В обратную сторону они никогда не работают.

Так что же может быть «официального» в жизни церкви, кроме догматов и канонов?

Актуальные комментарии церковного начальства к текущей политической повестке дня?
Естественно, с точки зрения политтехнологической, церковным руководителям очень хочется вступить в диалог с богатыми спонсорами: государством и прочими. Но с ними надо договариваться на их языке в той валюте, которая им интересна. То есть разговоры про Царствие Божие и благодать для этих серьезных дяденек неинтересны. Для них эти религиозные байки - на уровне детского коллекционирования конфетных обёрточек. Мало ли у кого какое хобби…
Соответственно, переговорщикам со стороны Церкви приходится притворяться, что нам, в свою очередь, интересны их фантики, хотя, опять же, с точки зрения серьезного православного христианина, все игрушки политиков – даже в танки и акции – это точно такие же фантики. Ну какое дело преподобному Серафиму Саровскому до боданий «великих держав» его времени? Что для него все эти биржевые ведомости, парламентские склоки?

Итак, есть две группы людей, которые считают ценности друг друга, в общем, мягко говоря, вторичными и неинтересными. Но они почему-то считают нужным вступить в диалог между собой и начать обмениваться своими фантиками по какому-то валютному курсу.
Для этого те люди Церкви, которым это интересно (мне это неинтересно, а вот каким-то церковным випам, близким к Кремлю, это интересно): начинают аж подпрыгивать, чтобы показать мирской элите: «Мы можем вам пользу принести! У нас есть что-то, что и для вас важно!».

А что для политтехнологов, для политиков «от мира сего», может быть важным? Им нужна послушность массы, им потребно расширение их электоральной базы.
Вот эта конвертация христианской веры в Царство Божие в какие-то земные лояльности и называется официальной позицией.

Ну вот поразительная новость апреля 2015го:
В Забайкалье – лесные пожары столь обширны, что проблема выходит на политический уровень. Полпред президента обвиняет в поджоге оппозицию… И тут Читинская епархия начинает развозить по селам «благодатный огонь из Иерусалима». Кто сказал, что в доме повешенного не говорят о веревке?.. Но дело тут не просто в идиотизме. Даже если бы они погорельцам развозили не огонь, а крещенскую воду, тут все равно нельзя было бы не заметить стремление во чтобы то ни стало показать свою сопричастность к текущей политической повестке дня!
«Городничий. Ну, Петр Иванович, поедем.
Бобчинский. И я, и я... позвольте и мне, Антон Антонович.
Городничий. Нет, нет, Петр Иванович, нельзя, нельзя! Неловко, да и в дрожках не поместимся.
Бобчинский. Ничего, ничего, я так: петушком, петушком побегу за дрожками».

Итак, у менял в храмовом дворике идет обмен:
Вы нам, правители земные, дадите какие-то блага – они могут быть разные, начиная от присутствия в федеральных СМИ, и кончая прямыми грантами, бюджетной поддержкой, возвращением зданий. А мы в ответ обещаем вам консолидацию нашей паствы не вокруг малоинтересного для вас Евангелия, а вокруг вашей сиюминутной политической программы.
Вот это называется официальной позицией. По-моему, это скорее профанация, чем официальная позиция.

Итожим:
1. Возглашение «официальной политической позиции Церкви» это новинка, не предписанная догматами и канонами Церкви.
2. Эта новинка находится в очень непростых отношениях с сутью христианской веры. Я не буду ставить приговор, что противоречит, но то, что отношения здесь проблемные, мне кажется, это вполне очевидно.
3. То, что называется «официальной позицией Цекрви», честно говоря, нельзя без слез вспоминать через каждые 20 лет истории XX века. Да, это очень бурный век, век многих политических и исторических перемен. Поэтому очень верно сказал мудрый католический филиппинский кардинал Син: «Церковь не вступает в политические браки, чтобы в следующем поколении не оказаться вдовой». Это справедливо, но сколько же раз только за последние сто лет мы аккуратно наступили на эти грабли!

Вот Синод дореволюционной Церкви. Естественно, он бьет во все колокола, торжественно заявляя, что царь-батюшка для нас всё, что православный может быть только монархистом, что Бог даровал нам замечательного царя, и мы все сплотились вокруг него...
Приходит 17-й год, время февральской революции, еще не октябрьской - и эту официальную позицию уже стыдно цитировать, уже стыдно её вспоминать. И те же самые митрополиты и епископы, которые еще вчера говорили, что без монархии нам нет жизни, сегодня говорят: «да вы что? Церковь так страдала под этими царями, нам так тяжело было от царского ига! И, вообще, многая лета Временному правительству!».
Проходит не 20 лет, а совсем немножко, приходит большевистский режим. Реакция «официальной позиции»: несколько лет политической апатии, ни вашим, ни нашим, но потом – встраивание: «мы принимаем Советы как законную власть, а то, что раньше мы были монархистами, так простите, мы просто дурно были воспитаны» (это почти дословная цитата из патриарха Тихона). И вообще мы, оказывается, вовремя не поняли, что ваша власть всерьез и надолго, мы думали, вы бандиты, которые на секунду ворвались к нам в дом, а вы всерьез. Тогда, конечно, всё меняется, и ваша власть вполне законна и т.д.
Потом приходят 40-е годы - и звучат гимны товарищу Сталину из уст Патриарха Алексия, из уст официально-церковной прессы: «вы Богоизбранный вождь!».
Проходит еще 20 лет. В хрущевские времена стало неудобно вспоминать те здравицы, которые с церковного амвона возглашались в адрес «вождя народов» товарища Сталина.
Затем идет время активной борьбы за мир, поддержки с официальных кафедр курса партии и правительства… В Москве есть замечательная история: год 87, год очередного юбилея Октябрьской революции подарил нам патриаршее послание по этому высокоторжественному поводу. Его нужно было зачитать во всех храмах. Но нашелся один настоятель, который отказался это послание зачитывать. Его, конечно, сняли с настоятельства, наказали, но когда его расспрашивали, мол, а почему вы не читали это послание, он сказал: «я не мог, потому что из этого послания вытекало, что 7-ое ноября важнее, чем 7-ое января» (7 января - день Рождества Христова).
Признаюсь, что одной из первых моих спичрайтерских работ в Церкви было написание для ректора МДА статьи в «Журнал Московской Патриархии» к юбилею революции. Тема - «Церковь и революция». Эта статья была опубликована. Конечно, с огромной правкой, там что многое в ней уже никак не предполагало моего согласия. Но при работе над ней я изнутри видел, как это всё делается.
Пришли 90-е годы, и опять уже очень неудобно вспоминать те статьи, ту официальную позицию – «за все советское и против Солженицына». Официальной позицией нашей Церкви стал тезис о том, что нам дороги права человека, что свобода совести – это всерьез, что Церковь должна быть вне политики, она должна быть открыта для всех, независимо от того, какие у кого политические взгляды и т.д.
Ну а сегодня, на новом витке нашей эволюции (не мне, а новому официозу) снова неудобно вспоминать свое же недавнее прошлое. Ныне опять формируется совсем иная официальная позиция. Народ долго хохочет, когда я показываю тексты Чаплина 90-х годов и сравниваю их с его же сегодняшними перформансами.

Поэтому при зачитывании очередной «официальной позиции» я просто вспоминаю слова Экклезиаста: «И это пройдет». И это пройдет, и снова будет стыдно, и снова мы ничему не научимся…

Но вот для того, чтобы церковному сообществу было чуть-чуть менее стыдно за то, что говорится сейчас от имени миллионов православных, для этого я стою в стороночке и шепчу – «Ну же это не от имени Церкви! Я не делегировал им право своего голоса! Не верьте: ваша христианская православная вера не налагает на вас декларируемые ими политические обязательства!».
Шепчу я и по той причине, что я знаю прошлую церковную историю, и потому до некоторой степени могу предвидеть будущую. Пройдут годы, в стране будет новый политический климат, и новые апологеты церковного официоза скажут: «Да вы что, как вы нас обвиняете в сервилизме, вы же помните, как в те годы Кураев говорил! Значит, Церковь и тогда не соглашалась!»

Всё это будет. И вот для того, чтобы дать шанс этим сервилистам будущих поколений, сейчас я занимаю такую позицию.
( Read more )

Дмитрий Быков // "Профиль", №19, 25 мая 2015 года

Оригинал взят у jewsejka в Дмитрий Быков // "Профиль", №19, 25 мая 2015 года

.


ПОШЛОСТЬ НА ГРАНИ ЭСТЕТИКИ

Российская оппозиция как интеллектуальное зеркало государственной власти.

Начинающий писатель, вовремя подавшийся в государственники-охранители, публично расписывается в лояльности: при известных обстоятельствах, пишет он, я бы еще мог оказаться в оппозиции к нынешней власти. Но вот представить себя среди всех этих швондеровичей, корифеев авторской песни, белоленточников, среди междусобойчика торжествующей пошлости… нет, никогда!

Интонация этого праведного гнева, торжества над связанными, морального превосходства над оболганными мне очень знакома. Примерно с такой интонацией Петр Павленко – был такой десятистепенный прозаик, чьим именем названа улица в Переделкине,– говорил Мандельштаму, когда у того в застенках была истерика, а Павленко позвали на это посмотреть: ну что это такое, Мандельштам! встаньте! держите себя в руках! Мандельштам без брючного ремня и шнурков, бьющийся на полу в панической атаке, вероятно, и впрямь являл собой не самое привлекательное зрелище. А Павленко, стоя над ним в полный рост, при шнурках и брюках, был, должно быть, очень хорош.

Нынешнюю российскую оппозицию легко упрекать с высоты Бессмертного полка, от имени Победы: вы презирали свой народ, вы считали нас быдлом, а мы победили фашизм! Сегодня полмиллиона во главе со своим президентом, выразителем своих чаяний, идет вперед по улицам Москвы, Омска, Томска, далее везде, а вы не в силах собрать двадцати тысяч в поддержку ваших требований! С 10 мая ведет свой отсчет новая нация, нация победителей, а вы, ничтожные отщепенцы, продолжаете цепляться к мелочам, острить по кухням и шакалить у посольств. Если до мая этого года вас еще кто-то готов был слушать, сегодня у вас нет никаких перспектив. Их не будет никогда. Вас нету.

Во‑первых, если бы все это было правдой, не стоило бы хоронить оппозицию так часто и надрывно. Но, увы, никакой повестки, кроме борьбы с этой ничтожной кучкой, у государственной пропаганды по-прежнему нет: акция «Бессмертный полк» посвящена памяти павших, но делать вид, будто полумиллионный марш в Москве организован в честь Путина и в поддержку его политики, как минимум недальновидно. Он возглавлял этот марш, но как сын ветерана, а не как президент страны, угрожающей вторично дойти до Берлина. А во‑вторых, что ж тут скрывать, российская оппозиция сегодня выглядит непрезентабельно. Как и всегда, впрочем. Прекратив любую публичную политику в стране, отжав всех конкурентов от выборов, проведя десяток абсурдных процессов, распихав одних по тюрьмам, а других – по домашним арестам, создав все условия для громких политических убийств и блокируя их расследование, хорошо говорить: «Умейте проигрывать». Это особенно пикантно, если учесть, что игра и не начиналась – ответом на предложение сыграть в шахматы сразу же был бокс, а то и простое дворовое избиение превосходящими силами; но те, кто предлагает играть в шахматы, в этой ситуации действительно выглядят пошляками.

Скажу больше: разоблачение государственной пропаганды, любые попытки говорить правду о войне, о показухе или о лжи сейчас в самом деле производят отвратительное впечатление. В стране создан моральный климат, в котором правдолюбцы и разоблачители любых мастей выглядят в худшем случае фашистами, в лучшем – пошляками. Разговоры о правах человека кажутся ужасной пошлостью, особенно когда они этому человеку не нужны. При выборе между совестью и величием, честностью и масштабом, правдой и жертвой совесть, честность и правда всегда пошлы, мелочны и как-то унизительны. Все дело в правильном контексте. А контекст сегодня такой, что вся страна поделена на две категории: те, кто восхищается (крымнашиствует, юродствует, кричит о рождении новой нации), и те, кто впадает в преступную пошлость и заслуживал бы немедленного истребления, но оппозицию трогать нельзя. Сейчас она в наибольшей безопасности с 2011 года. Без нее некому будет оттенять наш ослепительный свет.

Правда и то, что оппозиция вполне соответствует нелестному мнению о себе – и, в частности, о своем интеллектуальном уровне. Если бы нынешним властям с их непрекращающейся истерикой и пропагандистами типа Габрелянова противостояло нечто стилистически безупречное, информационно подкованное, снабженное эксклюзивными доказательствами, не о чем было бы и говорить, но в оппозиции действительно разброд, демагогия и неспособность договориться. Там по определению нет единого мнения, поскольку как раз этому самому единству оппозиция и противостоит; там нет пафосного восторга по случаю рождения новой нации, нет стилистически выигрышных отсылок к великому прошлому – этот козырь приватизирован властью,– и потому оппозиция проигрывает интонационно, как проигрывает трезвый в разогретой алкоголем, дружественно-теплой, солидарно-агрессивной компании. И если бы все сводилось только к этой интонационной разнице! Штука ведь в том, что оппозиция – тоже по определению – не может быть умнее власти. Она обречена скатываться на ее уровень. Что поделаешь, мы равны своим врагам. И в интеллектуальном смысле российская оппозиция отражает все процессы, происходящие сегодня в России: страшное сужение интеллектуального пространства, частичная потеря памяти, отсыхание ненужных навыков и лишних, казалось бы, участков мозга. Где долго предпочитали дворовое побоище шахматам, вся аргументация остается на уровне детского мата. Очень грубого и очень детского.

Было бы легко присоединиться, например, к мнению Леси Рябцевой (не знаю уж, какие Горин и Арканов пишут за эту новую Галку Галкину), чья задача как раз – говорить максимум глупостей в единицу времени. И тот факт, что Леся Рябцева напала на оппозицию в своем блоге, очень характерен. Это ведь тоже ужасная пошлость – хотя бы потому, что это легко, что это делают все! Но тут мы подходим к самому любопытному парадоксу: власти эта пошлость положена. Она входит в условия игры. Так уж повелось, что все бездарное, пошлое, агрессивное льнет к власти, ищет у нее опоры, оправдывает ее художества в обмен на защиту и легитимность. А от оппозиции мы традиционно ждем, чтобы она была белоснежной; чтобы ее били – а она в ответ держалась красиво, героически, эстетично! Мы впитали эту мифологию с советских времен. Фашисты должны быть плохими, а партизаны – хорошими.

Увы. Не получается. Партизаны – грязные, злые и не очень душистые. Уж какие есть. В лесах не до эстетики. Но когда фашисты учат партизан чистоте и подтянутости – это уж, как хотите, за гранью любой эстетики. Постараемся удержаться от этого, когда песочные часы русской истории в очередной раз перевернутся.
.